Отправлено: 30.08.06 16:47. Заголовок: Весь мир - ТЕАТР...

"ВЫБОР ДЛЯ ЗРИТЕЛЯ"

Любите классику в традиционном изложении на театральной сцене, но хотите увидеть новый спектакль (премьера 2005 г) Владимира Мирзоева «Дон Жуан и Сганарель»? Тогда выбросьте все из головы и идите смотреть спектакль. Режиссеру удалось переплести глубокую философию Мольеровской пьесы «Дон Жуан и Каменный гость» и яркий антураж антрепризовских спектаклей. Если читали Мольера, то постоянно будете ловить себя на мысли, что «…у Мольера здесь не так…», «…а этого не было…». Классические европейские костюмы того времени заменены почему-то на костюмы в японском или восточном стиле, вместо папы Дон Жуан обретает маму и т.д. и т.п. Если не читали пьесу, лучше стоит сначала прочитать, а то ничего не поймете, как та дама, сидевшая неподалеку от меня и сказавшая замечательную фразу: «Никакого сюжета, одно действие. Ничего не понятно, но мне нравиться.» Вот такой парадокс с этой постановкой.

Я видела несколько спектаклей Владимира Мирзоева и всех их отличает мирзоевский взгляд на классические произведения. Но если «Сирано де Бержерак» смотрелся для меня странно, потому что героическая комедия превратилась в трагедию одинокого человека, «Амфитрион» был сложен для понимания и прочитывания действия простому обывателю, то свою новую постановку Мирзоев максимально попытался сделать понятной обычному зрителю не замарачивающемуся на подтекстах и тайных смыслах. Внешний антураж служит как раз для этого. Качественный английский блюз, а временами rock-and-rol, упрощает философскую часть, и, не хочешь думать, так и не надо, вот тебе шоу, сиди наслаждайся. Одновременно музыкальные паузы дают время людям думающим разобраться в действие. Все это выглядело так. Кусочек философии, музыка, кусочек, музыка. И все это обрамлено в красивые костюмы, декорации, и с небом на заднем плане, постоянно меняющем свой цвет. Небо, вообще несет громадную смысловую нагрузку в этом спектакле, ведь одна из главных мыслей пьесы - «кара небесная за все грехи, за все придется расплачиваться». И все это дополняется излюбленным приемом режиссера Мирзоева – игра с предметами. В «Сирано де Бержераке» - это, как ни странно, полиэтилен, в который поэт (актер Максим Суханов) в определенных сценах заворачивался и маски, за которыми актеры прячут свои лица, в «Амфитрионе» - пластиковые руки, которые держали все персонажи, тоже в некоторых сценах, в спектакле «Дон Жуан и Сганарель» - это доски, служащие лавочками, стульями, скамейками, даже постелями. Мне всегда казалась странным эта игра предметами, но она повторяется из постановки в постановку. Видимо для самого режиссера имеющая какой-то смысл. Вообще, «Дон Жуан и Сганарель», это борьба двух мировоззрений. Поэтому в спектакле выведен в название второй персонаж, но если течь по спектаклю не задумываясь, Вы вряд ли поймете, что эта борьба в нем существует. Надо отринуть весь антураж, и пробраться в текст, в слова, вот тогда вы уловите смысл, а не будете отвлекаться на все ужимки Максима Суханова (однообразно повторяющиеся из спектакля в спектакль, да простит меня Максим).

Этот спектакль открыл для меня двух актеров: Евгения Стычкина, которого я видела раньше только в кино (его Сганарель просто бесподобен) и Леру Горина, молодого, но очень одаренного актера.

Шла вчера в театр и думала, что опять испытаю на мирзоевских постановках странное чувство непонимания, а получила заряд адреналина в кровь. Как сказала та самая дама: «Мне понравилось!».

Viki

 Отправлено: 06.05.09 17:26. Заголовок: А как там с премьеро..

Viki пишет:

цитата:

А как там с премьерой у Женовача? Собираемся?

А вы пока ничего не говорили.....

 Отправлено: 06.05.09 17:40. Заголовок: Мертвая принцесса пи..

Мертвая принцесса пишет:

цитата:

А вы пока ничего не говорили.....

Я имела ввиду премьеру в конце мая по Чехову "Три года", мы же собирались. Можно не на саму премьеру, а в другой день.

 Отправлено: 10.05.09 11:36. Заголовок: Передача: Культурный..

Передача: Культурный шок

Последний выпуск: Суббота, 11.04.2009

Театральные скандалы: зрители наказывают артистов?


Гости: Марина Райкина,
Андрей Житинкин,
Евгений Марчелли
Ведущие: Ксения Ларина

К. ЛАРИНА: Вы поняли, дорогие друзья, что у нас сегодня программа «Культурный шок» выходит в это время, в 10:09, а программа «Все на выход», которая рассказывает о мирных событиях культуры, безобидных, безвредных, она у нас пойдёт в 13 часов. Связано это с тем, что один из наших гостей, режиссёр Евгений Марчелли, который приехал в Москву на «Золотую маску», доброй утро, Женя.

Е. МАРЧЕЛЛИ: Доброе утро.

[more]К. ЛАРИНА: Он сегодня отправляется в культпоход, по-другому это не назовёшь, на «Берег утопии» в Российский Академический молодёжный театр. Поэтому мы решили ради него программу сделать в 10. Хватит болтать!

М. РАЙКИНА: Ксюша…

К. ЛАРИНА: Я вас рассажу!

М. РАЙКИНА: А ты видишь, что делается? Он уплывает..

К. ЛАРИНА: Житинкин знает, что происходит.

А. ЖИТИНКИН: Это очень мощная энергетика! Доброе утро!

К. ЛАРИНА: Андрей Житинкин – режиссёр и Марина Райкина, которая борется с микрофоном.

М. РАЙКИНА: Он от меня убегает!

К. ЛАРИНА: Тема у нас сегодня такая – театральные скандалы, зрители против артистов. Я думаю, что многие знают, что на прошедшей неделе одним из самых главных топовых событий в Интернете, в блогах, был случай, произошедший на сцене ДК Ленсовета в Петербурге, когда «Записки сумасшедшего» представляли три арт-объекта. Олег Коровайчук, Рената Литвинова и Александр Баширов. Всё это кончилось грандиозным скандалом, поскольку зрители вступили в прямой контакт с артистами, с требованием покинуть сцену. «Уйдите отсюда, безобразие, прекратите! Верните наши деньги!»

На что Рената Литвинова, по свидетельствам очевидцев, крикнула со сцены: «А Вы, женщина в полосатом свитере, вообще бесплатно сюда пришли».

А. ЖИТИНКИН: А как она узнала, что бесплатно?

К. ЛАРИНА: Не знаю, может она сидела на бесплатном месте. Кончилось это тем, что, конечно же, толкучка случилась у касс, у администратора, люди стали требовать деньги, а деньги не малые – до 4 тысяч с половиной рублей стоили билеты на этот перформанс.

М. РАЙКИНА: На самые топовые, видимо, места.

К. ЛАРИНА: Это один случай. Второй случай сидит перед нами. Это Евгений Марчелли, который поставил на свою беду спектакль «Дачники» у себя в театре в Калининграде. И пришли на этот спектакль некие люди с чистыми помыслами, смотреть Горького. Потом увидели там голых артистов…

М. РАЙКИНА: А-а-а…

К. ЛАРИНА: …и стали кричать: «Уберите порнографию со сцены». Обратились с требованием вернуть билеты, а в итоге чуть ли не в суд обратились. Сейчас Евгений подробнее расскажет. Я могу процитировать одну из возмущённых зрительниц.

М. РАЙКИНА: Андрюш, мы сидим с уголовником…

К. ЛАРИНА: Да, да, да. Смотрите… «Посмотреть широко разрекламированный спектакль пришли ничего не подозревающие о его скандальном содержании родители с детьми, учителя с учениками, учащиеся местных техникумов и ПТУ. Однако, ещё до окончании первого акта, возмущённые увиденным родители, бросились уводить детей из зала, выкрикивая: «Порнография! Совсем стыд потеряли!» Перед глазами мелькали абсолютно голые актёры и актрисы, имитирующие половые акты и различные половые извращения». Это спектакль «Дачники», постановка Евгения Марчелли.

И последний в этом ряду случай, как-то всё скопилось, поэтому решили на эту тему поговорить всерьёз. В ТЮЗе Тверском то же самое случилось, аналогичный случай произошёл со спектаклем «Вий». Родители и дети, пришедшие на премьеру в театр, были шокированы, когда на сцене появилась полностью обнажённая панночка. Закрыв глаза своим детям, возмущённые папы и мамы бросились со своих мест к выходу, со скандалом покинули помещения. «Я чуть со стыда не сгорела, когда увидела на сцене совершенно голую женщину. Ведь в зале в основном были дети и подростки. В первом действии бурсак Хома Брут непрестанно пьёт горилку, а затем развлекается с юными, совершенно обнажёнными русалками. А уж когда на сцене появилась в чём мать родила панночка, у меня челюсть отвисла. Как же можно! Это же детский театр!»

На самом деле, ведь не просто уходят, хлопая и возмущаясь, хлопая креслами, я имею в виду. Они требуют деньги назад и действительно, насколько я знаю, там даже в прокуратуру у вас обратились, Жень?

Е. МАРЧЕЛЛИ: Обратились к Генеральному прокурору Чайке с предложением о возбуждении уголовного дела и преследовании меня.

К. ЛАРИНА: За что? За распространение порнографии?

Е. МАРЧЕЛЛИ: За распространение порнографии. Для меня это странно, потому что в спектакле на одну секунду мелькает обнажённое мужское тело, причём, это в большой группе людей.

К. ЛАРИНА: А там фотография, как-то очень крепко стоит на ногах, и держит впереди женщину, которая у него чуть-чуть вперёд наклонена.

Е. МАРЧЕЛЛИ: Не держит, она его закрывает. Она бросается его закрывать. Контекст всегда можно изменить, вырвав один какой-то момент. Это на одну секунду. Причём, нужно точно знать, куда смотреть, чтобы что-то пытаться увидеть. И больше нет ни мужчин, ни женщин обнажённых, о чём я уже теперь жалею. И второе, что идёт имитация…

М. РАЙКИНА: Срок увеличивает это, если Вы жалеете.

Е. МАРЧЕЛЛИ: Нет никаких половых актов в том виде, как это принято понимать по слову «порнография». Порнография – это реальное изображение, а это некая художественная попытка. Поскольку речь идёт о мужчине и женщине, это тоже часть их жизни.

К. ЛАРИНА: На самом деле, почему я решила на эту тему поговорить. Я хочу говорить не о ваших творческих замыслах, вы имеете право на всё, в искусстве можно всё. Вопрос – в мере таланта, про что это и для кого это. Я хотела поговорить о зрителях. Насколько это обосновано юридически и этически – требовать деньги за билет в том случае, если спектакль раздражает, не понравился, не соответствует моим эстетическим взглядам и вкусовым, и вообще, когда я полностью не согласна с постановкой, с извращениями по разным оценкам, надругательство над классикой, как угодно это можно назвать. От порнографии до не знаю чего. Насколько это вообще оправданное решение. Появилось это новое веяние – верните деньги за билет. Это раз.

Обращение в прокуратуру, подавать в суд, я знаю, что зрители, которые пришли на спектакль с Литвиновым, с Башировым и Коровайчуком, они на полном серьёзе подают в суд за то, что их обманули. Сравнивается это с таким напёрстничеством от искусства. У Андрея Житинкина спектакли пограничные всегда, не для всех, что называется, не каждый может принять и сказать: «Да, я люблю такой театр». Но если вы не совпадаете, Андрей, кто в этом виноват?

А. ЖИТИНКИН: Тут всё, конечно, дело, я думаю, я и хотел задать коллеге вопрос, в мотивации. Если это 100%-но замотивировано, если это концепт и если без этого невозможно, если спектакль, как произведение искусства, должен ломать некоторые каноны, потому что мы всё равно прорываемся в некоторые новые сферы сознания, эстетики, то тогда, я считаю, ни один прокурор, понимая специфику, не будет давать ход. Другое дело, когда возникает такая опасная вещь, как перформанс, да ещё датский, это было посвящено Гоголю, и в Петербурге эта история может трактоваться с двух сторон. Это не в чистом виде спектакль. Давайте говорить своими словами, это чёс, это актёры, которые собрали какую-то солянку, в первом отделении – музыкальное, во втором – драматическое.

И потом, они читали, оказывается, Гоголя, т.е. это не был спектакль. Надо, наверное, знать все подробности. Но я уже вижу, что это не спектакль в чистом виде. Поэтому зритель прав в чём? Он прав, если он имеет одну информацию, приходит на одно, а видит другое. Грубо говоря – он прав иногда. Вот я сейчас могу сказать стопроцентно, продюсеры хватаются за голову и в предынфарктном состоянии, если заявлены звёздные фамилии. И действительно, зритель, особенно в провинции, копит деньги, чтобы своих кумиров увидеть живьём, тех, кого они видят по телевизору.

И вдруг совершенно другие фамилии. Бывает всякое. Актёр жутко заболел. Дайте информацию! Тот, кто не хочет – не купит билет. Тот, кто скажет: «А я всё равно хочу увидеть этого, другого» - пойдёт. Поэтому продюсеры часто блефуют. Это беда продюсеров, а не актёров, актёры часто не виноваты. А зритель прав в том, что он должен иметь полную информацию.

К. ЛАРИНА: Кстати, когда Андрей выпускал свой знаменитый спектакль, одну из первых своих работ - «Игра в жмурики», там на афише было написано «В спектакле использована ненормативная лексика». Люди были предупреждены. Кто не принимает это вообще, как часть сценического образа, тот не идёт.

А. ЖИТИНКИН: Более того, я вам скажу, что это, к сожалению или к счастью, это не моё изобретение, потому что это предлагаемые обстоятельства пьесы. И это было по просьбе Министра культуры, я перед спектаклем, как режиссёр, перед каждым, это как некая работа, миссия, я выходил и говорил, что это наш парижский эмигрант, и что герои по-другому не разговаривают. Потому что это с точки зрения Станиславского, это правда, доведённая до абсолюта. И вы сейчас ещё раз сделать выбор, поскольку да, там написано «Дети до 18 лет». Но вы сейчас можете совершенно спокойно встать и уйти. То есть, они были стопроцентно готовы к этому лексическому эксперименту.

К. ЛАРИНА: Это был какой год?

А. ЖИТИНКИН: Это был 1993 год.

К. ЛАРИНА: А сегодня уже не пишут на афишах.

М. РАЙКИНА: Я хочу тебе сказать… Вот Андрюша «гур, гур» прекрасным голосом, закроешь глаза, ты посмотри, какой у него голос!

К. ЛАРИНА: Не отвлекайтесь, сейчас не об этом.

А. ЖИТИНКИН: Сейчас подумают, что у нас отношения.

М. РАЙКИНА: Я хочу сказать, что тема твоя чудесная. Но очень мало скандалов.

К. ЛАРИНА: Ты хочешь больше?

М. РАЙКИНА: Конечно. Я хочу больше И я объясню почему.

К. ЛАРИНА: У зрителя есть право высказаться?

М. РАЙКИНА: Абсолютно есть право. И эти случаи, например, Женин спектакль и случай с Литвиновой и Башировым, я бы вообще разделила, потому что я очень внимательно прочла, что в Интернете. Конечно, называется это «Сам я Пастернака не читал, но я его осуждаю».

К. ЛАРИНА: Кстати, я посмотрела видео. Андрей абсолютно прав, я не хотела этого произносить вслух.

М. РАЙКИНА: Это халтура. Вышли ребята. Меня что удивило, были бы это какие-то попсовики, отстойные люди… Всё-таки, Рената Литвинова – прекрасный, талантливый человек, очень взыскательная к себе. Ты помнишь, какая у неё была истерика перед премьерой «Вишнёвый сад», где публика неуважительно, публика, которая была приглашена на «Черешневый лес», премьера состоялась «Вишнёвого сада» в Художественном театре. И пришла публика – «Ну-ка, выйди, расскажи, как ты кривляешься». Она играла Раневскую, в этой трактовке играла замечательно. Как она переживала!

К. ЛАРИНА: Ну, мы сейчас про другое говорим.

М. РАЙКИНА: А здесь что с ней случилось? Если они вышли, и даже не срепетировали! Это было такое неуважение к публике! Почему на Западе вывешивается объявление «Предупреждаем людей с астмой, что используется дым». У нас никогда в жизни этого не делается. На моей практике было несколько случаев, когда люди закашливались и выходили. И они имеют стопроцентное право потребовать возвращения. Предупредите меня, я астматик. Предупредите меня, я ненавижу неформальную лексику. Я люблю Гоголя в чистом виде. Этот перформанс мы не обсуждаем. Это халтура. Ребята, вам стыдно должно быть.

К. ЛАРИНА: Зритель имеет право потребовать деньги обратно? Он заплатил 4 тысячи. Да даже 500 рублей!

М. РАЙКИНА: За халтуру – да.

К. ЛАРИНА: А кто определяет, халтура или нет? Ты сказала, написала в газете, что это халтура. А кто это юридически определит? Какие есть основания для администратора вернуть деньги за билет?

М. РАЙКИНА: Я не знаю юридической подоплёки. Я уверена, что зритель ничего не получит. Но есть совокупность мнений. Может возмущаться один зритель, но если сидит зал и возмущается – зал прав. Я не говорю про спектакль Жени, где мелькнуло.

К. ЛАРИНА: Но кто-то не выносит голого мужского тела, кому-то дурно.

М. РАЙКИНА: Спектакль Додина «Жизнь и судьба», там такое количество голых мужских тел!

К. ЛАРИНА: И «Король Лир».

М. РАЙКИНА: Одни мужские голые тела. Ну хорошо, мы будем сейчас говорить, что на Западе это сейчас модно.

А. ЖИТИНКИН: Абсолютно это тенденция. Но люди не халтурят. Если это халтура, то тогда надо возвращать деньги. Меня удивляет другое. Есть театральные вещи, есть эстрадные вещи. Почему публика не требует деньги… приходит и с радостью платит немалые деньги, и смотрит, как люди поют под фонограмму.

К. ЛАРИНА: Им нравится.

М. РАЙКИНА: Их надувают!

К. ЛАРИНА: Ну и что? Им этот обман приятен. Я думаю, а почему тогда не вернуть деньги после футбольного матча, если моя команда проиграла? Не оправдала моих надежд!

Е. МАРЧЕЛЛИ: Замечательная шутка. Но Марина Райкина права, что в цивилизованном мире отработан механизм.

М. РАЙКИНА: Взаимоотношений. Мы же партнёры. Я тебе плачу деньги.

Е. МАРЧЕЛЛИ: Совершенно верно.

М. РАЙКИНА: Дай мне качество!

А. ЖИТИНКИН: Там уже традиции. Скажем, до спектакля, если новый исполнитель, особенно в мюзиклах, до спектакля, они все с билетиками выстраиваются в фойе, или там нет фойе, просто стекло. Обязательно информация. Вот у нас сегодня дебютант, он сегодня будет играть эту роль. Даже по поводу маленькой роли, если играет другой актёр – обязательно вывешивается информация. Зритель даже и не знает этих фамилий, мало ли кто в какой-то маленькой роли, я понимаю, что если заменили Лайзу Минелли – это скандал. Но всё равно администрация подстраховывается потому, что там очень жёсткие юридические вещи. Если зритель не предупреждён, он имеет право действительно что-то потребовать.

К. ЛАРИНА: Я хочу тебе сказать пример из твоей жизни, Андрей. Моя мама на твой спектакль пыталась попасть три раза. Его всё время отменяли. И никто не предупреждал. Я имею в виду «Любовный круг». Три раза. И каждый раз объявляли, что сегодня другой спектакль, никакой информации нигде не было.

М. РАЙКИНА: Это претензии к администрации Малого театра.

К. ЛАРИНА: Там люди говорили, что третий раз приходят, и один и тот же спектакль. Причём, можно было билеты вернуть, но там другая ситуация. У нас сегодня очень многие люди пользуются Интернет-кассами. И те билеты, которые ты купил в Инетрнет-кассе, в кассе театра никто не возьмёт, потому что там другие деньги.

А. ЖИТИНКИН: Тут, действительно, ситуация….

К. ЛАРИНА: Ой, извините, я на «ты» к Андрею, он ко мне тоже на «ты», когда он говорит «вы», он имеет в виду многомиллионную аудиторию.

А. ЖИТИНКИН: Вы знаете, тут ситуация такая, конечно, тот, кто хочет именно только этого актёра, и человек, который поклонник, он дождётся и даже если пройдёт болезнь, он придёт. Право театра юридически сейчас, особенно в экономической ситуации кризиса, право театра заменить спектакль. Так же как право зрителя стопроцентное попросить и перенести на следующее число, ему забронируют, или если он не хочет потерять вечер – пойти сегодня, или, если он хочет, вернуть назад.

К. ЛАРИНА: Мы затоптали, заболтали, столичные штучки, не дают слова сказать Евгению.

Е. МАРЧЕЛЛИ: Я вообще думаю, что зритель имеет право получить деньги за билет назад. Даже посмотрев спектакль, и если он ему не понравился, пожалуйста, приди в кассу. Я бы ввёл это положение.

А. ЖИТИНКИН: Ох, опрометчиво! После спектакля….

Е. МАРЧЕЛЛИ: Ничего страшного. Я думаю, что надо себя очень не уважать, чтобы так, на халявку, пойти в театр. И в то же время, нужно себя уважать, чтобы посмотреть спектакль, даже который тебе не очень понравился. Ты имеешь право пойти и вернуть деньги. Я бы ввёл это положение в своём театре.

М. РАЙКИНА: И как, много идёт?

Е. МАРЧЕЛЛИ: Я пока не знаю. Мне только сейчас пришла в голову эта мысль.

К. ЛАРИНА: А часто у вас бывают столкновения со зрительской аудиторией, когда вы друг друга не понимаете?

Е. МАРЧЕЛЛИ: Бывают, но я думаю, что это и есть часть программы театра.

К. ЛАРИНА: Это ваши риски, да?

Е. МАРЧЕЛЛИ: Да.

К. ЛАРИНА: Ну и что делать?

Е. МАРЧЕЛЛИ: Ничего.

К. ЛАРИНА: Как объяснить, убедить его в том, что это спектакль хороший? Он говорит, что этот спектакль оскорбителен, какие сейчас формулы модные? Это спектакль оскорбляет русскую интеллигенцию.

Е. МАРЧЕЛЛИ: Я не думаю, что нужно убеждать.

К. ЛАРИНА: Как переубедить меня лично? Я готов подать в суд за оскорбление моей чести и моего достоинства.

Е. МАРЧЕЛЛИ: У Вас есть такое право.

К. ЛАРИНА: Кстати, между прочим, хорошая мысль.

М. РАЙКИНА: Вот что ты делаешь сейчас в эфир?

Е. МАРЧЕЛЛИ: Есть необходимость убеждать…

К. ЛАРИНА: Ну действительно! Подают же в суд на телепередачи. У нас ещё не так, но во всём мире выигрывают люди, телевизионные зрители подают в суд на какую-нибудь программу за оскорбление чести и достоинства, за нарушение моего морально-этического пространства, и выигрывают эти суды, и программы, кстати, запрещают.

М. РАЙКИНА: Знаешь, среди нас нет, к сожалению, юриста, который бы объяснил нам сейчас всем, как применительно в театре формула «деньги-товар-деньги», потому что так и получается – деньги, Женя делает товар, я покупаю, смотрю, и потом думаю, что-то у меня на ужин сегодня не хватает, пойду, верну деньги. Мне кажется, что это немножко ложная постановка вопроса. Уж действительно, театральные люди, и мы это очень хорошо знаем, как правило, не обманывают.

К. ЛАРИНА: А если не совпадает!

М. РАЙКИНА: Ну, слушай, ну не совпадают.

К. ЛАРИНА: Уходить?

М. РАЙКИНА: Не совпадает трактовка. Есть оскорбительные вещи, которые служат поводом для возвращения денег. Меня не предупредили. Это культура в обществе. Я действительно не выношу мат.

К. ЛАРИНА: Я тоже не выношу.

М. РАЙКИНА: Ну, предупредите меня. Я слышала от одного режиссёра, который поставил спектакль, где очень много неформальностей – «А не ходите в наш театр». Предупредите, и я не пойду. Тогда мы будем здороваться вежливо, уважать друг друга, мы будем ходить по разным коридорам, параллельным, не пересекающимся. А получается – гони мне деньги. Ах, тебе не понравилось? Так иди отсюда. Это разговор плебса до невозможности. Не ходите в театр, не смотрите кино. Надо требовать деньги за халтуру. Если артист говорит так, что в пятом ряду его не слышно, вот мне всегда нравится та публика, которая возьмёт и скажет: «Говорите громче!» Это уважение к моим деньгам, я их честно заработала.

А. ЖИТИНКИН: Маруся, а если сидит в первом ряду совершенно глухая бабушка, и говорит: «Говорите громче!»

М. РАЙКИНА: Нет, Андрюша, это крайность.

А. ЖИТИНКИН: Я пошутил.

К. ЛАРИНА: Ну, у нас же были выступления в общественности от православной до депутатской, давайте вспомним историю скандальную с «Детьми Розенталя», когда целый десант депутатов ГД, во главе с Еленой Драпеко высадился в Большом театре.

А. ЖИТИНКИН: Браво, Марина! Я могу сказать, что если вспомнить реплику Ксении о судах телевизионных на Западе, очень часто это пиар-компании.

К. ЛАРИНА: Серьёзно?

А. ЖИТИНКИН: У них мгновенно летят рейтинги наверх. Особенно если это касается шоу. Якобы случайно, вы помните знаменитый скандал, открылось на концерте, упала лямочка и обнажилась грудь. Это всё продумано. Вплоть до того, что продюсеры, даже актёры иногда не хотят и сопротивляются, они это делают умышленно, потому что потом у них кривая рейтинга ползёт вверх.

К. ЛАРИНА: Мы продолжим наш разговор после Новостей. Я надеюсь, что мы со зрителями поговорим, поскольку у нас в студии не только юристов нет, но и театральных зрителей.

М. РАЙКИНА: Почему? Я зритель!

К. ЛАРИНА: Какой ты там зритель!

М. РАЙКИНА: Профессиональный!

К. ЛАРИНА: И театральный деятель. Новости слушаем, потом продолжим.

НОВОСТИ

К. ЛАРИНА: Продолжаем нашу программу «Культурный шок». Сегодня мы говорим о театре и о зрителе. Хотим зрителю помочь. Мне хочется объяснить нашему зрителю, какие у него есть права для того, чтобы выразить своё возмущение представленным на сцене, если вам что-то не понравилось. Тут предлагают многие кидать помидоры и яйца, вернуться к старому, проверенному способу. У нас в студии режиссёры Андрей Житинкин и Евгений Марчелли, и моя коллега, журналист, обозреватель «МК» Марина Райкина.

Во-первых, хочу прочитать приятную телеграмму, которая пришла на нашу смс-ленту, приятную для Евгения. «Спектакль «Дачники» феерически. Передайте Марчелли огромное спасибо» - Светлана из Санкт-Петербурга.

Е. МАРЧЕЛЛИ: Спасибо.

К. ЛАРИНА: А воспоминаний много наши слушатели здесь накидали. «Мама моя сходила как-то на антрепризную «Двенадцатую ночь». Маму было жалко». Я ещё вспомнила спектакль, на который ходила моя приятельница. Пошла тоже на антрепризный спектакль. Там участвовала Агриппина Стеклова, которая… я не знаю, как это прилично объяснить, что она делала?

М. РАЙКИНА: А что она делала?

К. ЛАРИНА: Ну… когда женщина становится на колени перед мужчиной… что это?

М. РАЙКИНА: А-а-а… Она целовала его?

К. ЛАРИНА: Да, да. Именно как написано в доносе на Марчелли «имитируя половые акты», тут кое-что другое имитировала Стеклова. Это было, как моя приятельница рассказывала, действительно шок. Но при этом большим шоком был отец Агриппины Стекловой, присутствующий в зале, который кричал: «Браво!» Вот такие примеры. Я повторяю свой вопрос к слушателям. Мы обращаемся к вам, как к театральным зрителям. Были ли у вас случаи, когда вам хотелось выразить своё негодование, излить свой гнев в адрес представленного на сцене, и если да, то что вы можете себе позволить? Как с этим бороться? Как бороться с халтурой на сцене? Какие могут быть механизмы управления этим процессом?

Как можно бороться с тем, что вас не предупредили о том, что там будут вещи, которые вам эстетически неприятны и противоположны вашим взглядам? Как Марина упоминала ненормативную лексику или наличие голых тел. Это тоже может кого-то оскорбить, почему нет? Когда это сравнивают с кино или литературой, то вы меня извините! Кино – встал и ушёл, действительно, никто тебе не запретит это сделать. А тут же после этого тебе будут говорить, что ты некрасиво поступаешь, артисты на сцене, а ты встаёшь и уходишь во время спектакля, ты оскорбляешь живых артистов.

А литература – это вообще твой интимный выбор. Итак, напомню телефон прямого эфира 363-36-59. Вижу огромное количество звонков. Давайте начнём. Алло! Здравствуйте!

СЛУШАТЕЛЬ (по телефону): Здравствуйте! Эта ситуация уже была описана Марком Твеном, если вы помните. Те, кто не ставил Шекспира, ставил жирафа. И примерно такая ситуация.

К. ЛАРИНА: Я не очень поняла аналогию.

СЛУШАТЕЛЬ (по телефону): Так… Это очень простая… Пытались ставить Шекспира, денег не было, поставили «Жирафа», где выбегал мужик с голым задом. И закончилось очень просто в Америке. Поэтому я считаю, что тоже…

К. ЛАРИНА: А как в Америке закончилось, напомните?

СЛУШАТЕЛЬ (по телефону): Их линчевали в конце-концов.

К. ЛАРИНА: Артистов?

СЛУШАТЕЛЬ (по телефону): Да, артистов.

К. ЛАРИНА: То есть, Вы предлагаете, как у Сорокина в «Дне опричника» сечь интеллигенцию.

А. ЖИТИНКИН: Ну, Марк Твен – это сарказм, это, конечно, пародия, это мистификация литературная.

К. ЛАРИНА: Алло! Здравствуйте!

СЛУШАТЕЛЬ (по телефону): Добрый день. Я хотел бы по поводу театров высказаться.

К. ЛАРИНА: Давайте, мы с удовольствием слушаем, Вы в прямом эфире.

СЛУШАТЕЛЬ (по телефону): Я не большой знаток театров, не часто посещаю их. Но в плане того, что вы говорите о ненормативной лексике, о голых телах, есть много видео-кассет, если я захочу посмотреть, я могу это посмотреть. Для меня театр – это что-то такое… Когда режиссёр и актёр показывает игру, понимание темы, то это интересно смотреть. Когда ты приходишь, слушаешь мат, который можно послушать в автобусе или подъезде, в принципе… Вот такое моё мнение по этому поводу.

К. ЛАРИНА: То есть, Вы на такие спектакли предпочитаете не ходить?

СЛУШАТЕЛЬ (по телефону): Мне нужна классика, которая учит умному, доброму. Или варианты с матом смотреть – это неинтересно.

К. ЛАРИНА: Понятно. Ещё давайте звонок. Алло! Здравствуйте!

СЛУШАТЕЛЬ (по телефону): Алло! Дело в том, что я из Ярославля, Антон. Я хочу поделиться своими впечатлениями от спектакля «Божьи коровки. Возвращаясь на землю». Тоже не было никакого анонса, что это будет. Мы с супругой пришли на высокое искусство, а получили наркоманов, алкоголиков, которые торгуют памятниками с соседнего кладбища, с соответствующей лексикой. Впечатление было такое, что при первых же словах этого спектакля захотелось выйти.

К. ЛАРИНА: И что вы сделали?

СЛУШАТЕЛЬ (по телефону): Мы досидели до конца, просто воспитанность не позволила выйти. Антракта не было. Вот таким образом получилось.

К. ЛАРИНА: Антон, скажите, пожалуйста. На Ваш взгляд, должны быть какие-то права у зрителя? Вот Вам неудобно вставать и уходить, неудобно, поскольку это каким-то образом оскорбит артистов. Но с другой стороны, разве то, что вы смотрели спектакль, это не оскорбляет Вас лично?

СЛУШАТЕЛЬ (по телефону): В данном случае да, конечно. Меня оскорбило. Если бы я знал хотя бы тематику этого спектакля, то я бы на него не пошёл.

К. ЛАРИНА: И что делать зрителю? Потребовать что для начала? Потребовать краткую экспликацию режиссёрскую, перед тем, как покупать билет?

СЛУШАТЕЛЬ (по телефону): Я думаю, что хорошая мысль потребовать назад деньги, т.е. в передаче она неоднократно прозвучала. Это как-то стимулирует сам театр для того, чтобы не допустить такого убытка, анонсировать тематику спектакля.

К. ЛАРИНА: Давайте ещё один звонок, потом поговорим. Алло!

СЛУШАТЕЛЬ (по телефону): Добрый день. Это Волгоград беспокоит. Будьте любезны, я как-то сейчас слушаю мнения о ненормативной лексике, которая звучит со сцены. Для меня эталон театра – это театр у микрофона, который мы всегда воспринимали…

К. ЛАРИНА: Попробуй там… Представляете?

СЛУШАТЕЛЬ (по телефону): Непосредственно театр, в который мы ходили в Саратове, это ТЮЗ…

К. ЛАРИНА: Вот сейчас театр приближается к жизни.

СЛУШАТЕЛЬ (по телефону): Вы меня извините, когда жизнь, мы её видим на каждом перекрёстке. Когда приходишь в театр с семьёй просто отдохнуть, а не то хамство, которое звучит зачастую с экранов телевидения, и на тоже самое нарываешься в театре, извините, ребята, где искать культуру, где воспитывать детей?

К. ЛАРИНА: Вопрос к Вам. Как Вас зовут, простите?

СЛУШАТЕЛЬ (по телефону): Александр.

К. ЛАРИНА: Александр, дорогой…

СЛУШАТЕЛЬ (по телефону): Мы пришли, а вот эти дяди, которые должны нести культуру в общество, нам преподносят то, что мы прячем от тебя, выключаем телевизор. Приходим в эту, может быть, ауру чистоты, а объясняют, что режиссёр это так воспринимает. Почему мы должны ребёнка воспитывать на мировоззрении режиссёра?

К. ЛАРИНА: Александр, скажите, пожалуйста, что делать зрителю в таком случае, когда он приходит на спектакль, и видит то, что ему не нравится?

СЛУШАТЕЛЬ (по телефону): Уважаемый себя зритель должен просто встать, и высказать своё отношение к тому, что творится на сцене. Культурно, мягко встать и уйти молча. Я сделал так, уважая именно семью.

К. ЛАРИНА: Спасибо Вам большое. Давайте пока остановимся.

А. ЖИТИНКИН: Да, но я бы сразу хотел внести некую реплику, потому что есть позиции зрителей. Это тоже сегодня надо учитывать, что вы должны меня обслуживать. Вот я хочу придти отдохнуть. Замечательная прозвучала фраза. И тут нет ничего страшного, потому что зритель должен иметь право на выбор.

М. РАЙКИНА: Он заплатил деньги, ты понимаешь?

А. ЖИТИНКИН: Кто-то хочет пойти на трагедию, кто-то… главное, чтобы он знал. Настоящий театр, театр, который стационарный, он имеет право на поиск, есть совершенно разные спектакли. Иногда зритель, кстати, приходит в зал, чтобы тоже испытать острые чувства. Ему не надо такого спектакля, где просто он будет спать и мухи дохнут. Такие тоже есть спектакли. Да, всё классически до последней ремарки. Спектакль идёт 4 часа, и когда скучно, зритель уползает в антракт ещё быстрее, чем со спектакля скандального. Вот есть у меня в Театре Сатиры спектакль «Распутник».

К. ЛАРИНА: Там абсолютно обнажённый Юрий Васильев.

А. ЖИТИНКИН: Но это в предлагаемых ситуацией пьесы. И те, кто знали, что Дени Дидро, они знали, что он позировал, это заложено в пьесе.

К. ЛАРИНА: Не было жалоб?

А. ЖИТИНКИН: Нет. Хома эректус. У нас прямо стоит…

М. РАЙКИНА: Просто у Васильева красивая фигура.

А. ЖИТИНКИН: Вот вы смеётесь, а меж ...

 Отправлено: 10.05.09 11:36. Заголовок: Передача: Культурный..

... ду прочим, актёр специально ходил в солярий и худел, так готовился к встрече со зрителем, и зритель рад платить за эту фигуру деньги. Юрий Васильев, Народный артист.

М. РАЙКИНА: Рекламная пауза.

А. ЖИТИНКИН: Есть спектакль «Хомо эректус», там написано «Свинг». Некоторые зрители переспрашивают, тот, кто не знает, что такое свинг. Им объясняют. Он решает для себя. Короче, свобода выбора – это действительно важно. И нет ничего плохого, когда зритель хочет сегодня отвлечься. Вы посмотрите, как сегодня, в это сложное время, забиты залы на комедии. Билеты дорогущие. Зритель хочет отключиться. Прекрасно! Но он не имеет права, если он купил билет на комедию, встать и сказать: «Я хочу трагедию» или он пришёл на трагедию, встал и говорит: «Верните деньги, я хочу смеяться».

К. ЛАРИНА: А если это халтура?

А. ЖИТИНКИН: Это мгновенно, тут Марина Райкина права. Профессионалы и даже непрофессионалы видят мгновенно. Не приехали декорации, поменяли артистов, актёры не знают текст, актёры не общаются, а просто с бумажками ходят по сцене. Конечно, халтура.

М. РАЙКИНА: Пусть Женя скажет, он практик.

Е. МАРЧЕЛЛИ: Сложнее. Я не могу так однозначно сказать. Мне кажется, что тут прав и зритель, он имеет право выбора. Другое дело, если зритель настолько пугливый и ранимый человек, я бы посоветовал, прежде чем идти в условиях моего города, у нас два или три драматических театра, Калининград, выходит какая-то премьера. Она анонсируется. За мной идёт шлейф режиссёра-возмутителя, авангардиста. Вот выходит премьера именно этого режиссёра, вы же всё равно живёте все в одном городе. Если вы пугливы, застенчивы, вы сначала выслушайте мнение тех, кто увидит, не спешите идти сразу и вести маленьких детей на вечерние спектакли.

Вы выслушайте мнение тех, кто уже посмотрел, тех, кому вы доверяете, а потом сходите, если хочется.

К. ЛАРИНА: Всё равно своеобразный риск получается. Если я ничего не знаю о спектакле, я могу попасть.

Е. МАРЧЕЛЛИ: И это «могу попасть» заложено в моей природе. Ну какое же я буду иметь право требовать, если я сам рисковал?

М. РАЙКИНА: У меня такое соображение. Это из советских времён – дайте мне колбасы, дайте мне квартиру.

К. ЛАРИНА: Колбасу, если она не соответствует качеству, ты её возвращаешь. И требуешь деньги, тебе их возвращают.

М. РАЙКИНА: Я на колбасу смотрю, прежде чем купить. Мы живём в век новых технологий. И даже в городах везде есть Интернет. Если я покупаю билет, не будь таким ленивым, открой Интернет и посмотри, на что ты идёшь, прежде чем ты купишь этот билет. Посмотри, подходит тебе это, не подходит. Знаешь, нельзя играть в одни ворота в искусстве.

К. ЛАРИНА: То есть, почитать рецензии, понять, что происходит на сцене.

М. РАЙКИНА: Безусловно. А то сели, развлекайте, сделайте мне красиво. Не сделали красиво – пошли на фиг, дайте деньги. И ещё, никто не был никогда в Ла Скала? Как ведут себя замечательно там… Вот публика в Ла Скала, ты знаешь, что она может устроить? Наша публика может кипеть, кипеть её разум возмущённый, но чтобы встать, возмутиться халтурой – очень редко. Если в Ла Скала сидят люди с партитурами, истинные любители. Если нота не та, ведь там же зашикают! Затопчут!

К. ЛАРИНА: Зал как-то реагирует бурно?

М. РАЙКИНА: Безусловно. И конечно, это называется творческая работа. Я сижу с партитурой, я её знаю, я любитель музыки. Я заплатил, а опера, несмотря на кризис во всём мире – это единственное, где не упали билеты. Они по-прежнему держатся. Буржуазное искусство. Туда идёт знатоки. Это основной процент публики. И поди ты там схалтурь. А потом, помните, был такой случай, мало того, что это профессиональный контроль, и ещё существует социальная позиция. Кого из оперных певцов зашикали за его недостойное поведение? Вернее, позицию в политическом вопросе. Ему устроили обструкцию. Так ведёт себе публика в Ла Скала.

К. ЛАРИНА: Да, у нас публика нетребовательная, к сожалению. Нас так воспитали. Нас до сих пор так воспитывают. В том числе представители творческих цехов, которые говорят, что это некрасиво и неприлично. Мы на вас тратим жизнь, а вы нас тут оскорбляете. Мы в прошлый раз на похожую тему собирались.

А. ЖИТИНКИН: Да, и всё-таки, я бы остался на позиции эстетического взрыва в искусстве и провокация оправданная нужны. Сейчас вспомнили оперный театр, или даже, вы помните, у меня был спектакль «Нежинский», так вот Дягилев, который взорвал в своё время весь балетный и оперный мир, знаменитые «Русские сезоны», они начинались с диких скандалов. Там люди дрались, когда Нежинский появился в послеполуденном отдыхе в оранжевом трико, все были в обмороке. И там одна половина зала не принимала, а вторая кричала, что это гениально.

И началась просто потасовка. Но вы знаете, что самое смешное? Что Дягилев в ложе, закрыв шторку, сидел счастливый, потому что потом на много лет вперёд невозможно было достать билеты на «Русские сезоны», потому что это был его пиар. И поскольку это было настолько неожиданно, ново и шокировало эстетически, это осталось в истории. Сейчас целое направление балета, абсолютно другое. Всё вышло оттуда. Он прорвался в новую эстетическую зону. Конечно, зритель может чего-то не принимать. Может принимать. Но он был неравнодушный. Это было самое главное.

К. ЛАРИНА: Ты говоришь о гении. Есть разница. Как простому зрителю отличить авторский замысел, какую-то версию творческую от халтуры, от пустышки?

А. ЖИТИНКИН: Как ни странно – количество затрат. Дорогой, яркий, с костюмами, с декорациями спектакль, это всегда очень видно. Если это замысел, если это оправданно, мы сегодня вспоминали Додина. Там Боровский в «Лире», вы помните, сколько придумано и насколько оправдано, что актёры появляются обнажёнными, сцена «Буря», они все идут.

К. ЛАРИНА: Меня это тоже не шокировало.

А. ЖИТИНКИН: Это заявлено в Шекспире. Весь европейский театр, немецкий театр, вот Марина не даст соврать.

М. РАЙКИНА: Немцы обожают снять штаны.

А. ЖИТИНКИН: Нет спектакля без каких-то откровенных вещей. Но я могу сказать, что очень многие сознательно это делают. И это тоже определённого рода культура, когда это красиво. Хуже, если ребёнок увидит это где-нибудь в подворотне. Вы что думаете, он не узнает, что такое эротическая сцена? Да узнает!

М. РАЙКИНА: А Интернет!

А. ЖИТИНКИН: Интернет весь забит, очень часто он выступает, как помойка. Очень часто важно выбрать. И театр в данном случае должен нести эти критерии.

К. ЛАРИНА: Ну, понимаете, Интернет и подворотня – это, всё-таки, не является нормой. И мы это все прекрасно понимаем. И ребёнок тоже прекрасно понимает, что то, что он видит в подворотне или может найти в Интернете, слава богу…. Хотя, по телевизору всё это тоже показывают… Но мне кажется, что в театре нужно быть осторожными с такими вещами и действительно, ближе к финалу, стоит сказать лишний раз, призвать и ваших коллег, максимальную информацию о спектакле предоставлять для рекламных проспектов, для афиш, потому что на самом деле я просто всего не читаю, здесь очень хорошие примеры приводят слушатели, не только глупые и смешные.

Например: «Последние гастроли театра Калягина в Киев организовывала компания, которая распространяет билеты методом прозвона клиентов. Естественно, о том, что в «Короле» звучит ненормативная лексика, никому сказано не было. Из-за чего только около меня сидело двое родителей с детьми от 8 до 10 лет. Сомневаюсь, что они получили удовольствие от в целом отличной работы. Мне кажется, что о таких вещах, как ненормативная лексика и сильный эротический акцент, надо писать на афише».

М. РАЙКИНА: Абсолютно согласна.

Е. МАРЧЕЛЛИ: Согласен.

А. ЖИТИНКИН: И я принимаю реплику о внутренней, не внешней, самоцензуре художника, когда он для себя совершенно точно определяет, что возможно, что не возможно. Потому что ответственность сейчас в наше нервное время, вы посмотрите, сколько стало зрителей просто не очень здоровых в театре, это отдельная тема, не буду углубляться, не хватит и часа. Весеннее обострение. И бывает осеннее. Сейчас надо всем быть, и зрителям, и художникам, толерантными. Умоляю!

К. ЛАРИНА: «Не так давно попала на спектакль «Фи» в театр на Юго-Западе. Жуткий, бесконечный мат, имитация полового акта. Кошмар! Я бы не задумываясь ушла. Но там так просто не выбраться, очень маленький зал, сидят плотно, пройти не получается. Тогда нужно было всем встать. Я на полном серьёзе раздумывала, не перепрыгнуть ли мне через два передних ряда и таким образом спасти свой мозг и себя. Но всё-таки, не решилась».

М. РАЙКИНА: Напрасно.

К. ЛАРИНА: Советские люди, воспитанные.

М. РАЙКИНА: Очень воспитанные. Ведь правда, я хочу знать, когда кончилась эта практика, когда можно было спокойно придти в театр с помидорами?

К. ЛАРИНА: Теперь про Калининград. В Калининграде публика взбунтовалась против порно-версии, про историю с Евгением Марчелли. Пишет, видимо, Ваш зритель. «Это какой-то вздор. Если бы Марчелли увидели первый раз, кто-то бы и взбунтовался. Он давно ставит, все знают его штучки. И 90% тех, кто пришёл, именно этого и хотели. Я был не в восторге, потому что даже для него это был перебор. Но знакомая пожилая учительница литературы восхищалась, вместе со своими учениками, как это здорово сделано было».

М. РАЙКИНА: Молодец учительница.

К. ЛАРИНА: «Мнения маразматиков из Православного Центра, которые, как раз, типа взбунтовались, вообще малоинтересно. Они в театр и пришли только ради этого. Они туда не ходят».

М. РАЙКИНА: А у Марчелли был прекрасный спектакль «Опасные связи».

Е. МАРЧЕЛЛИ: Это не мой.

М. РАЙКИНА: Нет? А чей это был спектакль?

А. ЖИТИНКИН: Кстати, когда заговорили о Православном Центре, тут тоже очень опасно. Когда подключают к театру идеологию, это кардинально неверно. И когда начинаются политические протесты, акции – это тоже неверно. Театр мог говорить о каких-то скрытых вещах. Но он родился на площади, и он всю жизнь был самым демократичным видом искусства. И есть такие спектакли, мы об этом почему-то не сказали, где заложено в природе спектакля спровоцировать зрителя на диалог. Такие тоже есть. И вы знаете, актёры очень многие обожают.

Есть площадной театр, когда надо войти в контакт со зрителем. И на площади зритель имеет право взять и помидор, и оценить игру актёров вживую. Но большинство наших зрителей, у нас такая ментальность, консервативная, стеснительный. Он хочет придти в театр с бархатными креслами, с буфетом.

К. ЛАРИНА: Наш зритель не очень любит, когда его сажают на сцену, он себя чувствует плохо, некомфортно.

М. РАЙКИНА: Мне кажется…

К. ЛАРИНА: Не любит, когда его вовлекают в действие, не любит.

М. РАЙКИНА: Не только зритель. Театр не идёт на контакт со зрителем. Меня удивляет, почему нет послепремьерных обсуждений? Отыграли спектакль, артисты и режиссёры ждут рецензий. А ты знаешь, Ксюша, сама, как театральный человек, что очень часто это субъективное мнение. Зрители, потратьте полчаса на театр, обсудите.

К. ЛАРИНА: Кстати, такие вещи бывали в РАМТе.

М. РАЙКИНА: В РАМТе бывали.

А. ЖИТИНКИН: В «Современнике».

М. РАЙКИНА: К сожалению, сейчас мало.

К. ЛАРИНА: В Европе это принято, да?

М. РАЙКИНА: Это очень принято.

К. ЛАРИНА: Тогда бы, может не было бы такой реакции, если бы Евгений Марчелли встретился после спектакля со своими зрителями и говорил об этом, может не было бы такой реакции.

Е. МАРЧЕЛЛИ: Совершенно верно. Но это определённая культура, уже сложившаяся годами, потому что, вы заметили, в Европе никогда не закроются кафе и буфет после спектакля, и зрители могут остаться, выпить чашечку кофе и обсудить. У нас почему-то всё быстро захлопывается, гасится свет.

К. ЛАРИНА: Гардеробщицы выходят. Значит, всё-таки, призываем мы зрителей, перед тем, как отправиться в театр…

М. РАЙКИНА: …купить помидоры.

К. ЛАРИНА: И помидоры, и цветы, а там уже решить, что достанется вашим кумирам. И всё-таки, максимальную информацию какую-то получить о спектакле.

А. ЖИТИНКИН: Не будьте равнодушными, поинтересуйтесь.

К. ЛАРИНА: Это всё коты в мешке, эти творцы, дорогие друзья. Я, когда иду на Житинкина, я же знаю, на что иду. А есть люди, которые не подготовлены. Для них, конечно, это шок. И ещё. Мне интересно проследить за каким-то процессом судебным, чем он кончится. Не знаю, может быть у Евгения Марчелли чем-то закончится? В прокуратуру написали, может Юрий Чайка займётся вашим творчеством. Главное – чтобы никакой не было цензуры. Я надеюсь, что тут зрители поддержат нас. Чтобы не было никаких сверху указаний. Давайте снизу! Боритесь с халтурой, с пошлостью, с бесталанностью. Боритесь. Вы имеете на это права.

М. РАЙКИНА: Или вступайте в диалог.

К. ЛАРИНА: Да. Прямо во время спектакля.

М. РАЙКИНА: Нет, лучше после.

К. ЛАРИНА: Спасибо вам большое. Евгений Марчелли, Андрей Житинкин, Марина Райкина. У Андрея Житинкина скоро премьера.

А. ЖИТИНКИН: Да, 26-29 апреля в Театре Сатиры «Идеальное убийство».

К. ЛАРИНА: Там всё нормально?

А. ЖИТИНКИН: Абсолютно.

К. ЛАРИНА: Можно для семейного просмотра?

А. ЖИТИНКИН: Это комедия. Иронический детектив.

М. РАЙКИНА: Голые будут?

А. ЖИТИНКИН: Это комедия! `
http://www.echo.msk.ru/programs/kulshok/584539-echo/

 Отправлено: 10.05.09 11:50. Заголовок: Еще не читала, не о ..

Еще не читала, не о чем говорит Урсуляк, не этот разговор, вот съезжу в гости, вернусь и обязательно прочту.

А еще там есть разговор на тему "как бороться с хамством зрителей".

Вот после одного случая не так уж строго сужу людей, касается он собственно меня, я искренне подумала, что выключила телефон, но он не отключился, и в самый, самый, тот самый момент, где требуется тишина и зал напряжено слушает монолог актера, он зазвонил, нет, я придушила бы себя сама за это, но жалко, нет, себя жалко. :)
Поняла, чем чаще ходишь в театр, тем элемент роковой случайности увеличивается. И хотя я сейчас дважды проверяю, что да действительно выключила, не зарекаюсь и так строго не сужу. И честно на меня отвлекающие звонки, шуршание бумажек или щелканье затворов фотокамер мало действуют, если я погружена в атмосферу действия, ничего повлиять не может. Это же нормально, когда на работе или еще где, на экзамене, тебе надо сосредоточится, мы же можем отключить всё периферийное зрение и периферийный слух. Я тут передачу видела, что оказывается в минуты стресса, угрозы жизни у человека наоборот усиливается зрение, он способен слышать, улавливать и видеть практически на 360 градусов.

 Отправлено: 10.05.09 12:07. Заголовок: Есть площадной театр..

Есть площадной театр, когда надо войти в контакт со зрителем. И на площади зритель имеет право взять и помидор, и оценить игру актёров вживую. Но большинство наших зрителей, у нас такая ментальность, консервативная, стеснительный. Он хочет придти в театр с бархатными креслами, с буфетом.

К. ЛАРИНА: Наш зритель не очень любит, когда его сажают на сцену, он себя чувствует плохо, некомфортно.

М. РАЙКИНА: Мне кажется…

К. ЛАРИНА: Не любит, когда его вовлекают в действие, не любит.

М. РАЙКИНА: Не только зритель. Театр не идёт на контакт со зрителем. Меня удивляет, почему нет послепремьерных обсуждений? Отыграли спектакль, артисты и режиссёры ждут рецензий. А ты знаешь, Ксюша, сама, как театральный человек, что очень часто это субъективное мнение. Зрители, потратьте полчаса на театр, обсудите.

К. ЛАРИНА: Кстати, такие вещи бывали в РАМТе.

М. РАЙКИНА: В РАМТе бывали.

А. ЖИТИНКИН: В «Современнике».

М. РАЙКИНА: К сожалению, сейчас мало.

К. ЛАРИНА: В Европе это принято, да?

М. РАЙКИНА: Это очень принято.

http://www.echo.msk.ru/programs/kulshok/584539-echo/

 Отправлено: 11.05.09 12:51. Заголовок: Иосиф Бродский. Посвящается Ялте

Это чудо Бозинская "Черепаха", как он читает Бродского я готова его часами, днями, неделями, месяцами, годами слушать...







«Мы делимся гармонией, которая у нас есть, с теми, кто ее слышит»
/Дмитрий Бозин/

http://uralgirl.livejournal.com/12748.html#cutid1





Иосиф Бродский

Посвящается Ялте


1


"Он позвонил в тот вечер и сказал,

что не придет. А мы с ним сговорились

еще во вторник, что в субботу он

ко мне заглянет. Да, как раз во вторник.

Я позвонил ему и пригласил

его зайти, и он сказал: "В субботу".

С какою целью? Просто мы давно

хотели сесть и разобрать совместно

один дебют Чигорина. И всё.

Другой, как вы тут выразились, цели

у встречи нашей не было. При том

условии, конечно, что желанье

увидеться с приятным человеком

не называют целью. Впрочем, вам

видней... но, к сожалению, в тот вечер

он, позвонив, сказал, что не придет.

А жаль! я так хотел его увидеть.



Как вы сказали: был взволнован? Нет.

Он говорил своим обычным тоном.

Конечно, телефон есть телефон;

но, знаете, когда лица не видно,

чуть-чуть острей воспринимаешь голос.

Я не слыхал волнения... Вообще-то

он как-то странно составлял слова.

Речь состояла более из пауз,

всегда смущавших несколько. Ведь мы

молчанье собеседника обычно

воспринимаем как работу мысли.

А это было чистое молчанье.

Вы начинали ощущать свою

зависимость от этой тишины,

и это сильно раздражало многих.

Нет, я-то знал, что это результат

контузии. Да, я уверен в этом.

А чем еще вы объясните... Как?

Скрытый текст

Да, значит, он не волновался. Впрочем, ведь я сужу по голосу и только. Скажу во всяком случае одно: тогда во вторник и потом в субботу он говорил обычным тоном. Если за это время что-то и стряслось, то не в субботу. Он же позвонил! Взволнованные так не поступают! Я, например, когда волнуюсь... Что? Как протекал наш разговор? Извольте. Как только прозвучал звонок, я тотчас снял трубку. "Добрый вечер, это я. Мне нужно перед вами извиниться. Так получилось, что прийти сегодня я не сумею". Правда? Очень жаль. Быть может, в среду? Мне вам позвонить? Помилуйте, какие тут обиды! Так до среды? И он: "Спокойной ночи". Да, это было около восьми. Повесив трубку, я прибрал посуду и вынул доску. Он в последний раз советовал пойти ферзем Е-8. То был какой-то странный, смутный ход. Почти нелепый. И совсем не в духе Чигорина. Нелепый, странный ход, не изменявший ничего, но этим на нет сводивший самый смысл этюда. В любой игре существенен итог: победа, пораженье, пусть ничейный, но все же - результат. А этот ход - он как бы вызывал у тех фигур сомнение в своем существованьи. Я просидел с доской до поздней ночи. Быть может, так когда-нибудь и будут играть, но что касается меня... Простите, я не понял: говорит ли мне что-нибудь такое имя? Да. Пять лет назад мы с нею разошлись. Да, правильно: мы не были женаты. Он знал об этом? Думаю, что нет. Она бы говорить ему не стала. Что? Эта фотография? Ее я убирал перед его приходом. Нет, что вы! вам не нужно извиняться. Такой вопрос естественен, и я... Откуда мне известно об убийстве? Она мне позвонила в ту же ночь. Вот у кого взволнованный был голос!" 2 "Последний год я виделась с ним редко, но виделась. Он приходил ко мне два раза в месяц. Иногда и реже. А в октябре не приходил совсем. Обычно он предупреждал звонком заранее. Примерно за неделю. Чтоб не случилось путаницы. Я, вы знаете, работаю в театре. Там вечно неожиданности. Вдруг заболевает кто-нибудь, сбегает на киносъемку - нужно заменять. Ну, в общем, в этом духе. И к тому же - к тому ж он знал, что у меня теперь... Да, верно. Но откуда вам известно? А впрочем, это ваше амплуа. Но то, что есть теперь, ну, это, в общем, серьезно. То есть я хочу сказать, что это... Да, и несмотря на это я с ним встречалась. Как вам объяснить! Он, видите ли, был довольно странным и непохожим на других. Да все, все люди друг на друга непохожи. Но он был непохож на всех других. Да, это в нем меня и привлекало. Когда мы были вместе, все вокруг существовать переставало. То есть, все продолжало двигаться, вертеться - мир жил; и он его не заслонял. Нет! я вам говорю не о любви! Мир жил. Но на поверхности вещей - как движущихся, так и неподвижных - вдруг возникало что-то вроде пленки, вернее - пыли, придававшей им какое-то бессмысленное сходство. Так, знаете, в больницах красят белым и потолки, и стены, и кровати. Ну, вот представьте комнату мою, засыпанную снегом. Правда, странно? А вместе с тем, не кажется ли вам, что мебель только выиграла б от такой метаморфозы? Нет? А жалко. Я думала тогда, что это сходство и есть действительная внешность мира. Я дорожила этим ощущеньем. Да, именно поэтому я с ним совсем не порывала. А во имя чего, простите, следовало мне расстаться с ним? Во имя капитана? А я так не считаю. Он, конечно, серьезный человек, хоть офицер. Но это ощущенье для меня всего важнее! Разве он сумел бы мне дать его? О Господи, я только сейчас и начинаю понимать, насколько важным было для меня то ощущенье! Да, и это странно. Что именно? Да то, что я сама отныне стану лишь частичкой мира, что и на мне появится налет той патины. А я-то буду думать, что непохожа на других!.. Пока мы думаем, что мы неповторимы, мы ничего не знаем. Ужас, ужас. Простите, я налью себе вина. Вы тоже? С удовольствием. Ну, что вы, я ничего не думаю! Когда и где мы познакомились? Не помню. Мне кажется, на пляже. Верно, там: в Ливадии, на санаторском пляже. А где еще встречаешься с людьми в такой дыре, как наша? Как, однако, вам все известно обо мне! Зато вам никогда не угадать тех слов, с которых наше началось знакомство. А он сказал мне: "Понимаю, как я вам противен, но..." - что было дальше, не так уж важно. Правда, ничего? Как женщина, советую принять вам эту фразу на вооруженье. Что мне известно о его семье? Да ровным счетом ничего. Как будто, как будто сын был у него - но где? А впрочем, нет, я путаю: ребенок у капитана. Да, мальчишка, школьник. Угрюм; но, в общем, вылитый отец... Нет, о семье я ничего не знаю. И о знакомых тоже. Он меня ни с кем, насколько помню, не знакомил. Простите, я налью себе еще. Да, совершенно верно: душный вечер. Нет, я не знаю, кто его убил. Как вы сказали? Что вы! Это - тряпка. Сошел с ума от ферзевых гамбитов. К тому ж они приятели. Чего я не могла понять, так этой дружбы. Там, в ихнем клубе, они так дымят, что могут завонять весь южный берег. Нет, капитан в тот вечер был в театре. Конечно, в штатском! Я не выношу их форму. И потом мы возвращались обратно вместе. Мы его нашли в моем парадном. Он лежал в дверях. Сначала мы решили - это пьяный. У нас в парадном, знаете, темно. Но тут я по плащу его узнала: на нем был белый плащ, но весь в грязи. Да, он не пил. Я знаю это твердо; да, видимо, он полз. И долго полз. Потом? Ну, мы внесли его ко мне и позвонили в отделенье. Я? Нет - капитан. Мне было просто худо. Да, все это действительно кошмар. Вы тоже так считаете? Как странно. Ведь это ваша служба. Вы правы: да, к этому вообще привыкнуть трудно. И вы ведь тоже человек... Простите! Я неудачно выразилась. Да, пожалуйста, но мне не наливайте. Мне хватит. И к тому ж я плохо сплю, а утром - репетиция. Ну, разве как средство от бессонницы. Вы в этом убеждены? Тогда - один глоток. Вы правы, нынче очень, очень душно. И тяжело. И совершенно нечем дышать. И все мешает. Духота. Я задыхаюсь. Да. А вы? А вы? Вы тоже, да? А вы? А вы? Я больше - я больше ничего не знаю. Да? Я совершенно ничего не знаю. Ну, что вам нужно от меня? Ну, что вы... Ну, что ты хочешь? А? Ну что? Ну что?" 3 "Так вы считаете, что я обязан давать вам обьяснения? Ну, что ж, обязан так обязан. Но учтите: я вас разочарую, так как мне о нем известно безусловно меньше, чем вам. Хотя того, что мне известно, достаточно, чтобы сойти с ума. Вам это, полагаю, не грозит, поскольку вы... Да, совершенно верно: я ненавидел этого субьекта. Причины вам, я думаю, ясны. А если нет - вдаваться в обьясненья бессмысленно. Тем более, что вас, в конце концов, интересуют факты. Так вот: я признаю, что ненавидел. Нет, мы с ним не были знакомы. Я - я знал, что у нее бывает кто-то. Но я не знал, кто именно. Она, конечно, ничего не говорила. Но я-то знал! Чтоб это знать, не нужно быть Шерлок Холмсом, вроде вас. Вполне достаточно обычного вниманья. Тем более... Да, слепота возможна. Но вы совсем не знаете ее! Ведь если мне она не говорила об этом типе, то не для того, чтоб что-то скрыть! Ей просто не хотелось расстраивать меня. Да и скрывать там, в общем, было нечего. Она же сама призналась - я ее припер к стене - что скоро год, как ничего уже меж ними не было... Не понял - поверил ли я ей? Ну да, поверил. Другое дело, стало ли мне легче. Возможно, вы и правы. Вам видней. Но если люди что-то говорят, то не за тем, чтоб им не доверяли. По мне, само уже движенье губ существенней, чем правда и неправда: в движеньи губ гораздо больше жизни, чем в том, что эти губы произносят. Вот я сказал вам, что поверил; нет! Здесь было нечто большее. Я просто увидел, что она мне говорит. (Заметьте, не услышал, но увидел!) Поймите, предо мной был человек. Он говорил, дышал и шевелился. Я не хотел считать все это ложью, да и не мог... Вас удивляет, как с таким подходом к человеку все же я ухитрился получить четыре звезды? Но это - маленькие звезды. Я начинал совсем иначе. Те, с кем начинал я, - те давно имеют большие звезды. Многие и по две. (Прибавьте к вашей версии, что я еще и неудачник; это будет способствовать ее правдоподобью.) Я, повторяю, начинал иначе. Я, как и вы, везде искал подвох. И находил, естественно. Солдаты такой народ - все время норовят начальство охмурить... Но как-то я под Кошице, в сорок четвертом, понял, что это глупо. Предо мной в снегу лежало двадцать восемь человек, которым я не доверял, - солдаты. Что? Почему я говорю о том, Что не имеет отношенья к делу? Я только отвечал на ваш вопрос. Да, я - вдовец. Уже четыре года. Да, дети есть. Один ребенок, сын. Где находился вечером в субботу? В театре. А потом я провожал ее домой. Да, он лежал в парадном. Что? Как я реагировал? Никак. Конечно, я узнал его. Я видел их вместе как-то раз в универмаге. Они там что-то покупали. Я тогда и понял... Дело в том, что с ним я сталкивался изредка на пляже. Нам нравилось одно и то же место - там, знаете, у сетки. И всегда я видел у него на шее пятна... Те самые, ну, знаете... Ну, вот. Однажды я сказал ему - ну, что-то насчет погоды, - и тогда он быстро ко мне нагнулся и, не глядя на меня, сказал: "Мне как-то с вами неохота", и только через несколько секунд добавил: "разговаривать". При этом все время он смотрел куда-то вверх. Вот в ту минуту я, клянусь вам, мог убить его. В глазах моих стемнело, я ощутил, как заливает мозг горячая волна, и на мгновенье, мне кажется, я потерял сознанье. Когда я наконец пришел в себя, он возлежал уже на прежнем месте, накрыв лицо газетой, и на шее темнели эти самые подтеки... Да, я не знал тогда, что это - он. По счастью, я еще знаком с ней не был. Потом? Потом он, кажется, исчез: я как-то не встречал его на пляже. Потом был вечер в доме офицеров, и мы с ней познакомились. Потом я увидал их там в универмаге... Поэтому его в субботу ночью я сразу же узнал. Сказать вам правду, я до известной степени был рад. Иначе все могло тянуться вечно, и всякий раз после его визитов она была немного не в себе. Теперь, надеюсь, все пойдет как надо. Сначала будет малость тяжело, но я-то знаю, что в конце концов убитых забывают, и к тому же мы, видимо, уедем. У меня есть вызов в Академию. Да, в Киев. Ее возьмут в любой театр, а сын с ней очень дружит. И возможно, мы с ней заведем и своего ребенка. Я - хахаха - как видите, еще... Да, я имею личное оружье. Да нет, не "стечкин" - просто у меня еще с войны трофейный "парабеллум". Ну да, раненье было огнестрельным".

4


"В тот вечер батя отвалил в театр,

а я остался дома вместе с бабкой.

Ага, мы с ней смотрели телевизор.

Уроки? Так ведь то ж была суббота!

Да, значит телевизор. Про чего?

Сейчас уже не помню. Не про Зорге?

Ага, про Зорге! Только до конца

я не смотрел - я видел это раньше.

У нас была экскурсия в кино.

Ну вот... С какого места я ушел?

Ну, это там, где Клаузен и немцы.

Верней, японцы... и потом они

еще плывут вдоль берега на лодке.

Да, это было после девяти.

Наверно. Потому что гастроном

они в субботу закрывают в десять,

а я хотел мороженого. Нет,

я посмотрел в окно - ведь он напротив.

Да, и тогда я захотел пройтись.

Нет, бабке не сказался. Почему?

Она бы зарычала - ну, пальто,

перчатки, шапка - в общем, все такое.

Ага, был в куртке. Нет, совсем не в этой,

а в той, что с капюшоном. Да, она

на молнии.

Да, положил в карман.

Да нет, я просто знал, где ключ он прячет...

Конечно, просто так! И вовсе не

для хвастовства! Кому бы стал я хвастать?

Да, было поздно и вообще темно.

О чем я думал? Ни о чем не думал.

По-моему, я просто шел и шел.



Что? Как я очутился наверху?

Не помню... в общем, потому что сверху

спускаешься когда, перед тобой

все время - гавань. И огни в порту.

Да, верно, и стараешься представить,

что там творится. И вообще когда

уже домой - приятнее спускаться.

Да, было тихо и была луна.

Ну, в общем было здорово красиво.

Навстречу? Нет, никто не попадался.

Нет, я не знал, который час. Но "Пушкин"

в субботу отправляется в двенадцать,

а он еще стоял - там, на корме,

салон для танцев, где цветные стекла,

и сверху это вроде изумруда.

Ага, и вот тогда...

Чего? Да нет же!

Еённый дом над парком, а его

я встретил возле выхода из парка.

Чего? А вообще у нас какие

с ней отношения? Ну как - она

красивая. И бабка так считает.

И вроде ничего, не лезет в душу.

Но мне-то это, в общем, все равно.

Папаша разберется...

Да, у входа.

Ага, курил. Ну да, я попросил,

а он мне не дал, и потом... Ну, в общем,

он мне сказал: "А ну катись отсюда"

и чуть попозже - я уж отошел

шагов на десять, может быть, и больше -

вполголоса прибавил: "негодяй".

Стояла тишина, и я услышал.

Не знаю, что произошло со мной!

Ага, как будто кто меня ударил.

Мне словно чем-то залило глаза,

и я не помню, как я обернулся

и выстрелил в него! Но не попал:

он продолжал стоять на прежнем месте

и, кажется, курил. И я... и я...

Я закричал и бросился бежать.

А он - а он стоял...

Никто со мною

так никогда не говорил! А что,

а что я сделал? Только попросил.

Да, папиросу. Пусть и папиросу!

Я знаю, это плохо. Но у нас

почти все курят. Мне и не хотелось

курить-то даже! Я бы не курил,

я только подержал бы... Нет же! нет же!

Я не хотел себе казаться взрослым!

Ведь я бы не курил! Но там, в порту,

везде огни и светлячки на рейде...

И здесь бы тоже... Нет, я не могу

как следует все это... Если можно,

прошу вас: не рассказывайте бате!

А то убьет... Да, положил на место.

А бабка? Нет, она уже уснула.

Не выключила даже телевизор,

и там мелькали полосы... Я сразу,

я сразу положил его на место

и лег в кровать! Не говорите бате!

Не то убьет! Ведь я же не попал!

Я промахнулся! Правда? Правда? Правда?!"


http://www.velib.com/book.php?author=b_881_1&book=brodskiy_osip_sbornik_stihov_i_poem&part=posvjashhaetsja_jalte